1. Главная
  2. Статьи
  3. Ликбез по наркополитике от Даши Очерет

Ликбез по наркополитике от Даши Очерет

Портал TalkingDrugs.org предлагает сокращенную версию двух интервью с Дашей Очерет, советницей по реформе наркополитики Евразийской ассоциации красивого вреда (ЕАСВ) о применении понятий вполитике наркотики. 

Весной 2018 года ЕАСВ предложил региональную онлайн-консультацию с целью приоритетных задач в сфере наркополитики и выявления прав людей, употребляющих наркотики, в ВЕЦА для работы ассоциации в 2018–2020 годах. Это глубокий процесс, предполагающий обсуждение с большим числом членов ассоциаций и партнерских организаций, чтобы точно определить адвокационные цели в наркополитике на ближайшие три года. Для активистов из ЕАСВ важны основные понятия в современной наркополитике, ведь сейчас самые разные определения, и мы их все активно, и часто даже не задумываясь, используем. Это легализация, декриминализация, депенизация и т.д. Слов очень много. Где-то нам кажется, что это синонимы, где-то – что за каждым словом стоит четкое определение, но оно может сравниваться по смыслу в разных странах. Важно договориться, что именно мы вкладываем в определение и в определение терминологии.

Полные тексты интервью читайте на сайте Еврайской сети людей, употребляющих наркотики, здесь и здесь  

Саша Левин: Мы все выступаем за гуманизацию наркополитики, но что под этим понимаем каждое из нас понимание – тут могут быть абсолютно разные точки зрения?

Даша Очерет. На уровне евразийского региона и в глобальном масштабе обнаружены случаи обнаружения и действия сети.

С. Л.:Хорошо, идея понятна. Давай теперь поговорим об альтернативах карманам за употребление и хранение наркотиков.

Д. О.: Я хочу вернуться к истокам современной наркополитики. Дело в том, что наиболее первой была обнаружена ООН по наркотикам – Единая конвенция о наркотических средствах 1961 года – уже тогда ставила вопрос о том, что так необходима криминализация людей, употребляющих наркотики. Но об этом либо не знают совсем, либо не вспоминают. А зря. То есть, если спросить многих из нас, что там говорится по этому вопросу, то они с присутствующими – да, Конвенция 1961 года запрещает употребление и хранение наркотиков. И соответственно страны имеют право преследовать в уголовном порядке людей. Но при этом уже в 61 году было сказано, что страны в праве также применяют к ним и альтернативные приговоры. Там используется, правда, достаточно любопытный язык, и говорится о том, что органы власти направляют людей на лечение и воспитание. Всегда бы мы, конечно, это назвали невоспитанием, реабилитацией и социальной реинтеграцией. 

С.Л.: Но тогда вопрос – почему, допустим такой документ, к настоящему моменту мы получили практически во всех странах мира поголовную криминализацию людей, употребляющих наркотики? Или же то, что страны почему-то рассматривают на протяжении долгих лет в качестве альтернативы – наше принудительное лечение от наркотиков?

Д.О.: А проблема в том, что в тексте тонкости 1961 года, в том параграфе, который говорит о замене криминальных привлечений к судебной ответственности, связанных с лечением, все очень хитро сформулировано. Там встречается такая фраза: «Стороны могут предусмотреть либо в качестве параметра замены или осмотра, либо в дополнении к наказанию,в отношении лиц, привлеченных к ответственности, в соответствии с пунктом 1 статьи 38 наказаний, направленных на их лечение, воспитание, наблюдение за ними после окончания лечения, восстановление их трудоспособности и возвращение их в общество». 

Здесь речь идет о том, что в 1961 году либо применяют наказание лечением, либо доводят наказание до завершения лечения. И это, как я понимаю, является причиной или основанием того, что делалось в Советском Союзе и из всех стран, которые возникли после его распада. То есть одновременно применяются меры воздействия характера, а к ним еще добавляется, уже в принудительном порядке – лечение или реабилитация. 

С.Л.: А какие формулы наиболее актуальны сейчас?

Д.О.: Если мы рассмотрим итоговый документ ССГАООН 2016 года (специальная сессия оценки природы ООН по проблемам мировых проблем наркотиков), он тоже в обязательном порядке выбирает параграфов о том, что приветствуется замена мер определения характера на альтернативы. Но, если честно, когда я смотрю на текст 1961 и 2016 года, я большой разницы не вижу. Она только в том, что, конечно, в 2016 году больше нет «воспитания», которое поменяли все-таки на реабилитацию и реинтеграцию. Но вот эта формулировка о замене или добавлении осталась. 

Но опять же, в плане адвокации у нас развязаны руки. И мы имеем полное право и даже обращаем внимание правительства наших стран, что два раза они подписались под документами о возбуждении уголовного дела о преследовании людей, употребляющих наркотики. 

С.Л.: Где-то в мире решения уже отказываются от таких альтернативных судов?

Д.О.: Давай я лучше расскажу о крупнейших мировых рынках относительно альтернативы поближе к крупным регионам – по рекомендациям Совета крупных предприятий. Какой язык там используется и какие понятия существуют относительно криминализации наркотиков и людей, которые употребляют или хранят, в том числе для личного употребления.

Итак, Совет употребления наркотиков 8 марта 2018 года издал Заключительные рекомендации по альтернативным случаям, которые встречаются у людей, употребляющих наркотики. Этот текст имеет место в своем роде и является достаточно важным документом РСМД, который определяет и как раз отвечает на вопросы – что это за альтернативы, в отношении кого, и зачем их необходимо применять. Так вот, в этом документе я хочу обратить внимание на вторую рекомендацию, где говорится об альтернативах, преступлениях за случаи, связанные с употреблением наркотиков. Еще раз – не за употреблением наркотиков, а за случаями, связанными с ними. И здесь говорится о расширении действий в качестве альтернативы. То есть в центре находится не тот факт, что человек усвоил какое-то количество наркотических веществ или употребил его, а его последующие действия. 

С.Л.: Может, чтобы точнее понять смысл этого, увидеть все на свете? 

Д.О.: Хорошо. Например, кража. Человек урал мобильный телефон. Или исчезло еще какое-то возможное деяние. обычное дело, как обычное явление в небольшом финансовом объеме. Важно только, что это встречается не насильственного характера. Соответственно, если суд или положительное воздействие, что у человека нет здоровья и работы, и он украл Доширак в связи с тем, что является наркозависимым, то к нему можно сразу применить альтернативные меры наказания. 

Это очень важный момент. Потому что, когда в 2004 году в России было фактически декриминализовано хранение наркотиков для личного использования, милиция быстро опомнилась, и стала тех же самых людей сажать уже за кражи мобильных телефонов. Изменился состав случайности и срока, который человек мог получить, но случайно случайность осталась на том же уровне. Так, правда, продолжалось недолго, и уже меньше, чем через год поправки 2004 года были снова изменены в сторону ужесточения. И все вернулось на свои места.  

С.Л.: Так что же такое – альтернативы часам? 

Д.О.: Все очень просто. Это альтернативы карательным санкциям. Это образование, точнее – информирование человека обо всех аспектах его жизни и права. Далее – замена задержанного лечения. Замена или откладывание инфекции и инфекции. Реабилитация в понимании выздоровление, или восстановление. То есть человек не находится в закрытом учреждении, а, допустим, ходит в программу Анонимных Наркоманов, а также в те или иные центры социальной реинтеграции. Главное, что он не находится в больнице или реабилитационном центре. Но, тем не менее, он является клиентом какой-то его программы, которая направлена ​​на восстановление состояния и реинтеграцию свойств. 

С.Л.: Отличные рекомендации применения приложения. Они уже ждут в силу?

Д.О.: Они носят только рекомендательный характер. Но это очень важные рекомендации, которые тоже можно использовать в адвокации. 

С.Л.: На самом деле, есть очень большая проблема с темой, как само слово альтернатива интерпретируется сегодня в регионе ВЕЦА. 

Д.О.:В Кыргызстане в настоящее время проведена вроде бы реформа наркополитики. И вообще Кыргызстан все долго смотрел как страна, где в той или иной степени декриминализовано употребление наркотиков. Там был назначен штраф за хранение героина до грамм и гашиша – до трех грамм. Штраф 250 евро. Ну, в прошлом жителя европейской части региона – это, конечно, не плохо. Но что такое 250 евро? Для Кыргызстана – это 18 минимальных зарплат, или 4 прожиточных минимума. То есть это очень высокий штраф. Человек может пусть плохо, но жить как-то четыре месяца на эти деньги. Можно ли в этой истории говорить о реальной декриминализации? Да, человек не посадят в катастрофу, но тот ущерб, который обеспечивает исполнение этой, безусловно, альтернативной меры, – он играл! Дальше – старше. Кажется, что цель новой реформы – привести к наказанию за ограничение уголовной ответственности, но на самом деле штрафы за малые дозы будут увеличены до 650 евро вместо 250, как сейчас. А в крупном размере – это будет уже более 4000 евро. То есть, с одной стороны, есть политическая воля и общая направленность на то, употребление и хранение наркотиков в малых дозах, перестала быть частью ограничения кодекса. Попытка осмыслить это как правонарушение, а не преступление в чистом виде. Но при этом финансовая оценка и их карательная составляющая увеличиваются. И 650 евро и 4000 евро – это для Кыргызстана приговор такой серьезный. 

Или поместить учреждение проб и производство вместо корпуса. Но дело в том, что реабилитация в Кыргызстане платная. И как тогда прошел человек может реабилитацию, если у него уже отобрали все деньги на выплату штрафа. Где теперь он должен взять деньги на реабилитацию – непонятно. 

Я привела пример Кыргызстана, чтобы показать, что нам трудно понять, что на уровне страны ожидается она на альтернативных мерах или нет, при всей декларативности проводимых реформ. Ситуация, подобная кыргызской, показывает, что, несмотря на то, что формально в тексте неизбежно и постановлений есть хорошие слова, как «внедрение института пробации», на самом деле тот финансовый, экономический и социальный ущерб, который человек в итоге получает, если к предъявляемые к так называемым «альтернативным» приговорам, которые могут привести к серьезным последствиям, чем раньше.  

С.Л.:Ты можешь сформулировать, что назначено под вводм «наказание»? И что тогда мы имели в виду под заключением «альтернатива»?

Д.О.: Для понятия «наказание» я уже предложил использовать формулировку Европейского центра мониторинга наркотиков и наркозависимости. Это звучит так, наказание – это обостренное причинение боли или неприятных ощущений, совершенное некой авторитетной причины нарушения правил. То, если есть то, что делает представитель власти, заставляет человека страдать, хотя бы какое-то время – это и есть наказание. Потому что его цель – лишить человека каких-то удовольствий и благ. Если он хочет, чтобы человек отбывал наказание за употребление или хранение наркотиков в дозах – это тоже наказание. 

С.Л.: Штраф-то каким образом здесь является наказанием, а не альтернативой?

Д.О.: Потому что в производстве предусмотрен штраф – это не способ возмещения убытков. Здесь смысл в том, чтобы причинить человеку неудобство. Ты, значит, употребляешь наркотики, употребляешь, а мы тебе 650 евро штрафа. Это неприятно, значит, ты больше не будешь употреблять. Логика такая. Именно поэтому все меры, которые применяются сегодня в большинстве стран Восточной Европы и Центральной Азии – это все равное наказание. 

С.Л.: Что же мы можем обнаружить под захватом «альтернатива»?

Д.О.: Это уже мое определение. Альтернатива – это возникновение медицинской, социальной или психологической поддержки с предотвращением неожиданного поведения в будущем. Мы меняем срок на поддержку. Мы исходим из того, что если человек поддерживает тем или его положением, то он это своеобычное поведение в будущем не томуит. 

С.Л.:Но здесь возникает следующий вопрос – что же такое необычное поведение?

Д.О.:С точки зрения законодательства, покупка или хранение наркотиков и есть необычное поведение. Поэтому цель альтернативы создать такие условия, чтобы человек покупал и хранил нелегальные наркотики или вообще больше так не делал. 

С.Л.: То есть, границы, отделяющая часть чемодана и альтернативы для потребителей наркотиков из-за необычного поведения, проявляющегося в ощущениях? 

Д.О.: Это общий принцип гуманизма, адаптированный для всех через человеческое страдание. Поэтому принудительное лечение, отсрочка исполнения приговора, штраф или исправительные работы – это все наказания. Мы считаем его более или менее гуманным. Мы считаем, что условное заключение значительно гуманнее, чем реальный срок. Да, так и есть. Но оно не является альтернативой, потому что его цель – напугать человека тем, что он будет страдать. 

Альтернативы – это некая краткосрочная интервенция. Это то, что чаще всего мы видим в Португалии, когда с человеком ведут беседу. Это описание человека, что вообще происходит. Это направление на лечение, в том числе лечение зависимости. Социальная поддержка. И много чего еще.

Саша Левин: Почему именно «война с наркотиками» годы и годы доминирует в дискурсе мировой наркополитики? Почему большинство людей, которые составляются либо так, либо иначе составляются в наркополитике, до сих пор придерживаются взглядов на людей, употребляющих наркотики, как на преступников, которые необходимо контролировать и наказывать?

Даша Очерет: Все ответы лежат в области идей. Так вот, идея 20 века и 21 тоже закономерно в том, что необходимо снизить и полностью остановить употребление наркотиков в мире. И пока на уровне официальных заявлений и официальной политики мы не встречали какого-то абсолютно четкого заявления о том, что нет, наркотиков – это хорошо. 

Сегодня проскальзывают и в международных дискуссиях, и на уровне стран какие-то идеи о том, что на деле наркотики играют позитивную роль. Например, что они необходимы для лечения. И с этим никто не спорит. Потому что система лечения людей просто невозможна без применения наркотических средств и психоактивных веществ. Человечество не выживет без этого. 

С.Л.: Расскажи о причинах, которые являются аргументом для зависимых людей, употребляющих наркотики? Есть ли у них какое-то научное обоснование?

Д.О.: С конца 19 века до дня спорта можно увидеть четыре основные модели, которые, собственно, и объясняют, почему люди употребляют наркотики и становятся зависимыми. Первая модель – это промораль. Это то, с чего все началось в конце 19 и в начале 20 века. Она утверждает, что зависимыми свойствами безнравственные люди со слабой моралью, у которых нет силы воли. И эта концепция концепции до сих пор. Многие люди до сих пор считают, что любой «наркоман», если бы захотел, то пошел лечиться и перестал употреблять. А не делает он этого потому, что он слабый и безнравственный. 

Следующий блок идей – это что подвержена риску подверженности инфекциям. То есть, если мы любому начнем давать какой-то наркотик, то он зависимым. Соответственно, если наркотик не будет, то не будет и «наркомании». Если, допустим, в России не будет героини, то в России не будет и «наркоманов». Логика такая.

При том, что мы понимаем, что это выделенная, не основанная на эмпирических данных идея, но она до сих пор доминирует в среде людей, которые принимают решения в сфере наркополитики. Как международный, так и национальный. И именно поэтому тратятся чувствительные деньги на снижение употребления наркотиков, операции в Афганистане, в Колумбии и так далее. 

Следующий модный, я бы сказал – все еще модный тренд в устойчивости зависимости, говорит о том, что формирует несамовещества, афлор инфекции человека. Посыл такой – если не все люди, когда-либо употребляли наркотики, стали зависимыми, может быть, есть какие-то особенности у человека. И возможно, это головной мозг, который бывает у одних людей зависимыми, а у других людей – нет.

И последний подход – социальные факторы. Это исключительное значение имеет понимание того, что орган у людей, возможно, один и тот же наркотик вокруг них продают одинаковое количество, у них есть исключительные моральные установки, но от определенных конкретных – от уровня дохода, наличия работы, образования и т.д. – зависит, разовьется у человека от наркозависимости или нет. 

С.Л.: Какие модели существуют в современной наркополитике сегодня в мире?

Д.О.: То, что люди, употребляющие наркотики, аморальны, и если убрать наркотики, то не будет никакой «наркомании» – вот эти две наблюдаемые все еще наблюдаемые являются наркополитикой, международной, национальной и национальной. Плюс как заболевание – это не история заражения, однако она занимает особое место в подходах к возникновению наркозависимости. 

Но надо понимать, что научная мысль, которая, собственно, и формирует эти ощущения, дальше движется в зависимости от природы. Их воплощение в практической наркополитике пока не получено, хотя какие-то элементы той же социальной теории понемногу уже начинают реализовываться в некоторых странах мира.  

Если мы проанализируем основные дебаты по наркотикам и наркополитике, то они все время движутся от одной уязвимой точки зрения до другого. То ли «наркоманы» – преступники, то ли «наркоманы» – больные. Исключение за рамки этой дискуссии очень редко. Это маятник, который все время качается: от криминализации – что надо всех сажать, и таким образом победить «наркомание», до демонизации – что все «наркоманы» больные, поэтому их всех нужно лечить. 

С.Л.: Этот маятник по-разному качается в разных странах. Но чаще всего происходит перекос в сторону криминализации, особенно в нашей отрасли?

Д.О.: Ну, во-первых, понятно, что не все люди, употребляющие наркотики, больные. Диагноз есть зависимость совершенно не у всех. Плюс, не всегда, но часто люди употребляют наркотики, которые попадают в сферу здравоохранения – из бедных слоев населения. И там потреблению наркотиков сопутствуют кражи и мелкий сбыт. Поэтому для общественного мнения они однозначно преступники, и их нужно жестко наказывать. 

Соответственно, другая сторона, в которую раскачивается маятник – это такая демонизация употребления наркотиков, что ничем не лучше. Его не лечит и не исправляет тюрьма, у таких, как он, очень высокий уровень рецидивизма – значит, все-таки он больной.

С.Л.:Какие последствия такого признания?

Д.О.: Когда законодатели, журналисты или какие-то общественные деятели остаются в этой крайне узкой сфере – то ли преступник, то ли больной, то ли преступник, то ли больной, то ли человек, употребляющий наркотики, то ли автоматом, то становится ли речь о повышенной опасности. При этом не важно, является ли он действительным или имеет ли зависимость. Это сигнал. По факту употребления наркотиков человеком необходимо выявить, затем он впоследствии оказывается под угрозой исчезновения и с нарушением прав. 

Важно понять, преступник или больной – одно не лучше другого. Потому что это одна и та же рамка, только с двумя полюсами. И между шестью полюсами принимаются все решения, связанные с наркотиками. Проблема в том, что если мы возьмем и Португалию и Россию, то и там и там система работает в одном экземпляре – на обнаружение, на внешний контроль и на какое-то обнаружение в правах. 

С.Л.: Давай перейдем к определениям, что же такое декриминализация и легализация?

Д.О.: Декриминализация – это когда наркотик или поведение, с сопутствующим, исключены из пределов охвата прав. То есть запрет остается в силе, но запрет на употребление, покупку или хранение наркотиков больше не подпадает под действие ограничения законодательства. При этом можно конфисковать наркотики, вынести незначительное, наложить штрафы или перенаправить на лечение. 

Декриминализация бывает фактической и юридической. В большинстве стран, которые мы знаем, как страны применяют практику, все еще подчиняются законам об употреблении наркотиков. Просто эта мера де-факто не используется. В Голландии, во Франции, допустимо, употребление наркотиков запрещено и может преследоваться в уголовном порядке. Декриминализация де-юре встречается очень часто. Это когда человек по закону не может лишить свободы хранения наркотиков. 

С.Л.: На каких этапах может работать декриминализация, то есть когда происходит освобождение человека от уголовных арестов?

Д.О.: Например, полиция может просто не вмешиваться. Ситуация, когда декриминализация существует де-юре или де-факто, как вот, например, в Голландии. То есть власть закрывает глаза на то, что человек покупает, употребляет и хранит для себя какие-то наркотики. 

Дальше – на задержания. Полиция задерживает человека, видит, что он забирает с собой полграмму чего-то там, и просто его отпускает. При этом сотрудники могут отобрать наркотики, сделать ему предупреждение или перенаправить человека в какую-то программу помощи.  

Следующий вариант – это модель Португалии. При выходе у человеканаркотики ничего не делают. Они привлекают специалистов, чтобы решить вопрос о санкциях – то ли внушение сделать, то ли человека отправить на заместительную терапию, то ли в программы социальной реинтеграции. Еще тут важно, что не суд решает, что с тобой делать, а следователи, которые непосредственно не несут судебно-правовой процедуры. 

С.Л.: А страны нашего региона на какие задачи решаются?

Д.О.: У нас есть санкции по решению суда. То есть сначала проходит всякая досудебная процедура, а уже судья может сказать – нет, ну этот человек больной, он зависимый, он полечится где-нибудь от наркотиков, и больше не будет преступлением. Хотя и это редкость.

С.Л.: Вот такие шаги декриминализации – от действий по борьбе с улицами до судов, которые проходят через человека. Почему тогда по суду – это не очень хорошо? Суд же тоже, как ты показал в появлении, может работать как часть системы декриминализации.

Д.О.: Потому что человек все равно долго болтается в рамках общей гонки. Это большие ресурсы для него и для самой системы.

С.Л.: Понятно. И вот этот момент, про который ты упомянул – политика закрытия глаз. Есть ли какие-то документы, которые каким-то образом разрешают или обязывают полицейские закрывать глаза? Или это вообще их личный выбор?

Д.О.:Есть то, что прописано в законе, а есть внутриведомственные приказы. Вот эта «политика закрытия глаз» чаще всего регламентируется приказами. Они строятся по-разному. Где-то может быть очень четко все прописано, а где-то может возникать такая формулировка, что все остается на усмотрение полицейского, проводить задержание или нет. 

Но это не вопрос одного приказа! Это вопрос восприятия и судебно-исправительной системы своей эффективности. Это то, что произошло в Голландии и во Франции. И это то, что пока еще не произошло в странах нашего региона. 

С.Л.: Легализация. В чем она вызывается?

Д.О.: Легализация – это отмена конституционного запрета, всех уголовных и избранных. Но это не обязательно прямо свободный рынок. Обязательно должны быть вынесены приговоры по особым уголовным или административным приговорам. Например, продажа фасада до 18 лет или употребление в общественном месте. То есть легализация – это просто форма регулирования. И чтобы это понять, мы смотрим, как естественны алкоголь и табак. Примерно то же самое относится и к наркотикам.

С.Л.: Кстати, часто люди путаются, где легализация, а где декриминализация. Многие ничего не знают о жестких законах о наркотиках и о закрытии глаз в Голландии, и думают, что там давно уже полная легализация наркотиков.

Д.О.: На самом деле, просто нужно понимать, что нам легализация и декриминализация – это не размер обуви. Мы не можем взять страну и легализацию. Это вектор политики, в результате чего все – и здравоохранение, и полиция, и суды, и прокуратура, и законодательные, и финансовые структуры. В тех странах, где мы видим ситуацию улучшения – это страны, которые начинают допускать, что людям по какой-то причине нужно употреблять психоактивные вещества. Что это часть нашей склонности к природе. Если же говорить о нашем регионе в целом – это все еще вектор ужесточения и криминализации употребления наркотиков.

предыдущий пост
Сейм Литвы поддержал легализацию медицинской каннабиса
Следующий пост
Каннабис в Латинской Америке: Зеленая революция уже здесь

Дополнительный контент