Фонд Андрея Рылькова, в рамках проекта «Наркофобия», уже третий год проводится конкурс журналистских работ о наркотиках и наркополитике среди российских журналистов. В 2016 году победителем стал редактор онлайн издания ФУРФУР Георгий Вануц, который в 2015 году написал серию статей по наркополитике. Наградой за победу для Георгия стала поездка в Нидерланды, где он знакомство проблемы со здоровьем, связанные с наркотиками, и побывал на танцевальной встрече во время фестиваля электронной музыки Amsterdam Dance Event (АДЕ) и опубликовал статью о своей поездке.
В ходе поездки я провел небольшое интервью с Георгием, в котором он рассказал о своих журналистских задержаниях, о том, почему международная и российская наркополитика стала для него серьезной и интересной темой, а также поделился своими впечатлениями от поездки в Амстердам и предложениями о развитии проблемы освещения. наркотики в СМИ.
Расскажи немножко о себе, как ты начал заниматься журналистикой?
Я начал заниматься журналистикой случайно, потому что плохо учился, иначе стал бы политологом.
А где ты учился?
В Санкт-Петербургском государственном университете. В городе Санкт-Петербург. На кафедре прикладных исследований. Но в какой-то момент, уже в одном из последних курсов, стало известно о поиске авторов в самом модном на тот момент журнале FURFUR, ну и написал им. А потом стал писать тексты и понял, что мне это нравится. Переехал в штат, а журнал за это время совсем перестал быть модным.
А в чем он стал другим?
Ну он был настоящим мужским журналом, вроде GQ для хипстеров: рабочие ботинки, голые дамы, гид по варке пельменей, вот это все. А сейчас это что-то такое идейно близко Заместитель или изумленный – издание для молодых и модных, любителей интересно, что происходит вокруг, в смысле. На Западе это уже давно норма – сочетание лайфстайлового, развлекательного содержания с общественно-политическим. Чтобы в одном месте и про новую главную музыку, и про репрессии, и про лекарство от табака. В России с этим как-то исторически тяжеловато – рейвы и митинги разведены по своим углам, все на серьезных лицах. Мы прониклись как-то этой традицией нарушения.
Для меня и тогда и сейчас было интересно наблюдать за очень исчезающими изменениями в обществах, наблюдать за процессами трансформации религий, властных отношений, зарождения новых идей или их развития. Я люблю такой крупный фокус. И такие процессы идут постоянно: от легализации марихуаны в очередном из штатов США до первого мэра-трансгендера в Индии, уже состоявшейся войны с абортами в Польше – что-то трансформативное происходит каждый день. Ну и наоборот. Случаются прорывы, случаются откаты – и это клево. В этом смысле мне кажется, что это работа журналиста, который задерживает – это вообще благодарное дело. Ты сидишь себе в теплом кресле и перед тобой большой такой шар крутится и ты видишь, как на нем какие-то штуки глобальные обычные.
Ну а как тебя вывезло на тему наркотиков? Ты же получил приз Наркофобии даже не за одну статью, а за целую серию статей по вопросам наркополитики, почему она тебе вообще стала интересна?
Ну, наркополитика в одном смысле – это как раз из этих больших общественных дискуссий, которая затрагивает также и другую тему, которая меня особо очень интересует – с трансформацией общественной морали. Дискуссия о наркотиках – очень морализованная, поэтому она мне всегда была интересна, как и проституция, например. На эти предметы ведь почти не ходят иначе, чем через оптику морали. Но иногда вдруг приходит кто-то, готовый с этой оптикой бороться и побеждает.
Вопрос наркополитики в России очень важен, потому что это такой коровой [основной, от ядра — англ.] вопрос, часть ДНК синтетической идеологии, которая использовалась властью. То есть, наркополитика в России больше, чем наркополитика. Она собирается на очень специфическом патерналистском отношении к комиссии. Поэтому, когда я говорю о ДНК, я имею в виду, что эта тема настолько наглядна, что сразу думает — лоббируя перемены в ней, ты меня всё. Я конечно ни в коем случае не думаю, что я лично что-то меняю парой статей, нет. Но у нас довольно молодая аудитория и у нас такая абсолютно Портовая остаточная амбиция ее просвещения. То есть ты думаешь «Ну окей, если статью прочитало 50 тысяч человек в возрасте 18-25 лет, это активная, социально-мобильная часть населения с, хаха, высоким доходом, если верить аналитике, и, следовательно, эти люди рано или поздно будут в каком -то степень вариации на общественную дискуссию. И сейчас, в процессе формирования своих взглядов, они имеют возможность читать объективную информацию, а не только смотреть ройзмановские ролики по опиздюливанию барыг. И это дает надежду.
Можно, это сказать даже создание языка – то, чем мы пытаемся заниматься в проекте Наркофобия. У нас вообще не было представлений о том, что есть такая вещь, как «наркополитика». Да, наркотики есть, есть наркоманы, есть некие спасатели человечества, но то, что это некая международная архитектура и некое мультиаппаратное усилие со стороны государства по преддверию к восстанию веществ – этого представления не было. Поэтому, мне кажется, как раз просвещение очень важно.
Ну да, но в моем случае оно несколько ограничено. То понятно есть, что это довольно незначительная по меркам всей страны аудитория, но все равно – мне кажется, что медиа во множестве свойств на формирование личности. Поэтому мне кажется клево информировать молодую аудиторию о том, что все на самом деле не так, как им стараются внушить. Ну а в случае с наркотиками есть еще очень туманное обывательское представление об этом, поэтому вдвойне важно передать дискуссию в более рассудочное русло.
А какая у тебя первая статья была по наркополитике?
Мне кажется, первая была Статья про Португалию. Мы тогда активно брали за любые примеры того, как внутренняя политика выходит из морального дискурса и сразу же может неожиданно неожиданно получиться результаты. Именно это меня всегда интересовало в очень разных местах – то же самое касается проституции, эвтаназии, пенитенциарной системы и так далее. То есть это те случаи, когда моральный дискурс очень строго ограничивает возможности политики, но в каких-то странах выход из дискурса и это всегда очень интересно наблюдать.
Потом ты еще провел интервью с общественно-деятелями наркополитики – с Сержем Константинов, с Петром Мейлахсом, с Максимом Малышев. Можно подумать, что ты как-то создал такую мини-галерею.
В самом деле, я не выбираю для себя особо у себя в голове или в журнале рассказчика о реформаторах российской наркополитики, я вовлечен в более сложную ситуацию. Например, когда я с Константиновым выпуском вещал, я параллельно выпускал интервью с Артемом Козлюком из Роскомсвободы. Меня в основном интересовали активисты, которых я не знаю, по каким-то нишевым вопросам и именно по этому поводу я брал интервью.
Ты всё таки выиграл этот конкурс, и твоим призом стала поездка в Голландию. Мне интересны твои впечатления, что тебе понравилось здесь в наркополитике, что, может быть, удивило? Или было все достаточно протоколов?
Я же не вчера про Амстердам читал, но… Что меня удивило? Мне очень понравилось на первом вечеринке [во время ADE], на котором мы были. Всё было организовано действительно очень дружелюбно. Мне понравилось, что никто не пытается спрятать слона в комнате – сделать вид, что люди не употребляют. Нет вот этого рестриктивного наблюдения, о наркотиках говорят: везде висят таблеточки с предупреждениями – объявления об опасных веществах, а официантки ходят и обнаруживают чистые стаканы около кранов в туалетах, чтобы все могли налить себе бесплатную воду, замерзнуть, не выброситься. Наркополитика здорового человека!
Позже, когда мы встречались с главным полицейским, подозрительным к сбору на ADE, он сказал, что за три последних года у них в городе было всего два крупных уголовных дела, которые встречаются с наркотиками, что наркотики – не приоритет для полиции. Это прямо такая статистика, не ожидаешь, что она будет настолько маленькой. Это действительно политика государства в отношении своих граждан как взрослых людей.
И тут еще очень важно понимать, что наркотики – это все-таки не про смерть, а про удовольствие. Традиционный прогибиционистский подход очень строго связывает их со смертью и оттуда все эти ужасные картины – то есть это буквально внушение людям страха смерти по неосторожности. Вот вы там умрете, заторчите, попробуете сигарету с марихуаной и через неделю уже отойдете от героиновой передозировки. А тут государство как бы признает право своих взрослых граждан на удовольствие и делает его максимально безопасным с точки зрения общественного здоровья.
Геогрий Ванунц во время встречи в полицейском участке Амстердама. Фото предоставлено автором
И это никогда не бывает только про наркотики – это про всё – в этом суть отношений между человеком и природой. Если государство относится к обществу, как к взрослому в области потребления, то оно относится, как правило, к нему относится как к взрослому, так и к взрослому в отношении всех остальных членов. Согласись, сложно себе представить такой безумный либертарианский лунапарк-государство, где наркотики можно, а все остальное нельзя. Нет, как правило, наркотики можно там, где все друг друга доверяют и где свобода и инициатива приветствуются и во всех других широких кругах жизни.
А критика какая-то есть по подозрению к голландской наркополитике?
Ну критика содержит у тебя, что вот они получают свою долю бюргерского счастья и замолкли, не предпринимают особых действий в плане реформы, направленной на юридическую легализацию марихуаны, оценку давления на всю Европу и так далее. Вызывает ли это у меня такое же чувство раздражения? Наверное нет. Вот когда этот коп сказал, что для них это низкий приоритет, я точно так же понимаю, что для них это низкий приоритет и в полиции. Ну у чуваков марихуана уже де-факто легализована и действительно мы можем с уверенностью сказать, что есть более серьезные вызовы сейчас перед Европой и то, что голландцы не топят за лигалайз от Португалия до Словакии, мне кажется, абсолютно контроль.
Ну я не говорила, что они должны топить за лигалайз от Португалии до Словакии, я говорила о пяти том, что за те двадцать лет, что марихуана де-факто легализована, имела бы смысл уже ее и де-юре тоже легализовать. Даже не в корыстных целях, там, получают громадные налоги, как в Колорадо, хотя бы для того, чтобы представить в законе и реальности. Мне кажется приятным, когда граждане имеют права, что вот его есть закон и вот мы соблюдаем. То есть мне совершенно непонятно, когда мне полицейские начинают объяснять, мол, да, конечно это откровенно, но это можно. Я не понимаю, почему бы не представить это в руководстве?
Ну мне кажется, что это просто вопрос разницы темпов развития. Наркотики накопления в морализованном дискурсе, и тут захватывается чувство этого самого условного вечно консервативного большинства и действительно достаточно очевидно, что настаивать на полной легализации просто очень сложно, трудно получить полную поддержку общества. Потому что всегда остается консервативный, прогибиционистский во всем, моральный элемент общества и мне кажется, что когда люди осознают, что они могут продвигать здоровую проверку в отношении наркопотребления неофициально, когда у них чуть-чуть развязаны, то они перестают думать о том, Насколько важно в скрижалях это сейчас же высечь.
Ну то есть у тебя есть такой оптимизм общественного прогресса?
Ну у меня он есть, да. То есть я в этом тоже смысл человек какой-то старомодный, ограниченный, у меня есть какой-то нелепый гегелевский весомизм, я линейно смотрю на движение западного общества. Кажется, оно двигается куда надо, ну с какими-то стационарными вынужденными, с какими-то занудными пассажирами, которые с задними сидениями кричат «Остановить!», но двигается. И да, конечно, я так думаю, потому что так легко думать, это такая моя картина мира, необъективная, но комфортная.
А ты свою роль как-то видишь в этом движении?
Моя роль вот вафель поесть, кофе выпить в Амстердаме. Просто в медиа работаю, как-то как кому-то мессад доставляю. Мое появление осознания того, что мессадж кажется правильным. Благую весть несу!
Западного общества?
Ну западного, да, западного, успокойся! Да, у меня европоцентричное, атлантистское, даже такое мировоззрение. Но это же субъективная позиция. Я, слава богу, человек не обремененный колоссальными вооруженными силами за спиной, поэтому себе могу так считать и не злодеем.
Хотела бы еще расспросить о вашем видении развития журналистского направления «Наркофобии». Как считаешь чего еще не хватает в Австралии проблем наркомании и наркополитики в России?
Российское медиапространство ориентировано в основном на новостную повестку из России, на репортажи из какой-нибудь проблемной точки зрения или на очередные пиздецовые высказывания официальных лиц или депутатов. Это нормально и это правильно, но мне кажется важным также дать всем понять, как выглядит «хорошо». Очень важно давать пример того, как это должно выглядеть. С этой точки зрения важно писать о политическом наркотике в Уругвае, Португалии, Голландии, где угодно, где она действительно является хорошей подготовкой, потому что это дает представление о том, что тут можно делать хорошо. Потому что в России главная проблема это бесконечное педалирование нигилизма, что «ничего не бывает хорошо и мы делаем хуево, но все в основном в хуево, лучше вообще не делаешь». Вот поэтому всегда важно показывать людям, что это, конечно, неправда.
Наркотики будущего…
Да, вот «Наркотики будущего», ну то есть такие вещи, они очень разные, разные подходы. Я – да, за то, чтобы просвещать, а не только информировать.
Ну хорошо, еще такой вопрос. Если бы у тебя был выбор в какую-то страну съездить узнать о наркополитике, ты бы куда поехал?
Эмм. Ну у меня есть несколько, наверное, вариантов. Голландия да, это был бы самый худший вариант с той точки зрения, что ты сам про более-менее знаешь. Мне было бы очень интересно наблюдать за Ираном, именно потому, что это абсолютно торжество вот этой самой рестриктивной морали во всем, что, в то же время, сосуществует с соблюдением традиции и культурной наркопотребления. Получается, что наркопотребление чуть-чуть выводится из этого морального дискурса не усилим резкости, а просто как культурная данность. Было бы интересно понаблюдать за тем, как себя ощущают иранские наркопотребители, как их ощущает общество – как это выглядит в такой стране?
Ну там хорошие красивые программы вреда, да, ты знаешь - там и метадоновые и платные программы шприцев очень развиты...
Да, вот именно интересно, как это укладывается в рамки беспорочного такого яростного пуританского общественного строя. Хотя конечно мы сразу делаем оговорку, что это тоже экзотизация, а на самом деле Иран, как и любая авторитарная страна, как и Россия, внутренне не соответствует этой науке идеологии.
А еще наверное мне было бы интересно сгонять в кокаиновый регион Латинской Америки, в предгорье И, где все выращивают коку. И почему было бы интересно туда сгонять – это уже не с точки зрения наркополитики, а скорее, такая уже наркоантропология – интересно было бы посмотреть, как экраны изнутри общества, которые чрезвычайно сильно связаны с производством и продажей наркотиков. хотят попасть в фермерские общины, узнать таких фермеров, и какие-нибудь герильеро, которые их крышуют.
Ну да, это как раз некий взгляд на наркополитику, который никогда не преподносится. Где ты увидишь, на пример, фильмы, которые смотрят на жизнь какого-нибудь производителя, болив тамского или марокканского? Это некие участники наркорынков, голоса которых совершенно не проявляются.
Ну да, и которые при этом очень зависимы от него, то есть это не какие-то злодеи, которые на Порше решили себе поднакопить, а вот люди поколениями выращивают коку, а другого не выращивают.
А про что бы ты хотел написать материал в будущем в плане наркополитики? Ну какая-то для тебя любопытная тема, в которой бы разобраться?
Ты имеешь в виду разобраться для себя или именно написать? Я просто на случай подумал, что для себя мне было бы интересно разобраться так обоснованно в-то философском значении наркотиков в жизни людей, в потребности в заболеваемости, в заболеваемости эскапизма и коммерции, чувственного и какого-то рассудочного начала наркопотребления. А написать… Ну вот да, скажу так. Очень легкий материал, но в то же время было бы интересно написать и разобраться со всеми – с экономистами, с политологами, с социологами – о том, что бы было, если бы прямо завтра весь мир легализовал все наркотики? Как бы он изменился на следующий день? Как бы это изменило все социальные и социальные связи? Как выглядел бы такой мир?
Хм. Да, действительно, какая простая статья!
Ну я люблю такие мегаломанские вещи.
