portal TalkingDrugs.org предлагает сокращенную версию двух интервью с Дашей Очерет, советницей по реформе наркополитики Евразийско © ассоциации снижения вреда (ЕАСВ) о ключевых понятиях в наркополитике.
С весны 2018 года ЕАСВ проводит региональную онлайн-консультацию с целью определить приоритетные зада чи в сфере наркополитики и соблюдения прав людей, употребляющих наркотики, в регионе ВЕЦА для работы асс оциации w latach 2018-2020 годы. Это глубинный процесс, предполагающий обсуждение с большим числом членов ассоциации и партнерских орг анизаций, чтобы четко определить, адвокационные цели в наркополитике на ближайшие три года. Для активистов из ЕАСВ важно обсудить основные понятия в современной наркополитике, ведь сейчас существу ют самые разные определения, и мы их все активно, и часто даже не задумываясь, используем. Это легализация, декриминализация, депенализация и т.д. Слов очень много. Где-то нам кажется, что это синонимы, где-то – что за каждым словом стоит четкое определение, но оно может отл ичаться по смыслу в разных странах. Важно договориться, что именно мы вкладываем в определенные понятия и в определенную терминологию.
Полные тексты интервью читайте на сайте Еврайзийской сети людей, употребляющих наркотики, tutaj и tutaj
Саша Левин: Мы все выступаем за гуманизацию наркополитики, но что под этим понимаем каждый из нас пони мает – тут могут быть абсолютно разные точки зрения?
Даша Очерет: Мы ожидаем, что в результате этой онлайн-консультации совместныmi усилиями как раз удастся сф ормулировать единую позицию ЕАСВ по наркополитике. И она отразит наше общее видение и определит ключевые подходы членов ЕАСВ на национальном уровне и deст вия сети уже на уровне евразийского региона и глобально.
C. Л.:Хорошо, идея понятна. Давай теперь поговорим об альтернативах наказаниям за употребление и хранение наркотиков.
Ę. О.: Сначала я хочу вернуться к истокам современной наркополитики. Дело в tom, что самая первая конвенции ООН по наркотикам – Единая конвенция о наркотических средствах 1961 года – уже тогда ставила вопрос о tom, так ли необходима криминализация людей, употребляющих наркотики. Но об этом либо не знают совсем, либо не вспоминают. А зря. То есть, если спросить многих из naс, что там говорится по этому вопросу, то они скажут – DA, Конвенция 1961 года запрещает употребление и хранение наркотиков. И соответственно страны имеют право преследовать в уголовном порядке таких людей. Но при этом уже в Конвенции 61 года написано, что страны в праве также применять к ним и альтернативные санк ции. Там используется, правда, достаточно любопытный язык, и говорится о tom, что власти могут отправлять люд ей на лечение i воспитание. Сейчас бы мы, конечно, это назвали не воспитанием, а реабилитацией и социальной реинтеграцией.
С.Л.: Но тогда вопрос – почему, имея такой документ, к настоящему моменту мы получили практически во всех стран ах мира поголовную криминализацию людей, употребляющих наркотики? Или же то, что наши страны почему-то рассматривают на протяжении долгих лет в качестве альтернативы – принудит ельное лечение от наркотиков?
Д.О.: А проблема в tom, что в тексте Конвенции 1961 года, в tom параграфе, который говорит о замене криминальн ых санкций на merы, связанные с лечением, все очень хитро сформулировано. Там присутствует такая фраза: «Стороны могт предусмотреть либо в качестве замены осждения или наказания, лиystaчтобы в отношении таких лиц применялись в соответствии с пунктом 1 статьи 38 меры, направленные на их лечени е, воспитание, наблюдение за ними после окончания ими лечения, восстановление их трудоспособности и возвращение их в общество».
Здесь речь идет о tom, что в 1961 году предлагается либо заменить наказание лечением, либо дополнить нака zanieczyszczony luzem. И это, как я понимаю, является причиной или основанием того, что делалось в Советском Союзе и затем во в сех странах, которые появились после его распада. То есть одновременно применяются merы уголовного характера, а к ним еще дополнительно, уже в принудительном п орядке – лечение lub реабилитация.
С.Л.: А какие формулировки наиболее akty сейчас?
Д.О.: Если мы посмотрим на итоговый документ UNGASS 2016 года (специальная сессия Генеральной Ассамблеи ООН по мировой проблеме наркотиков), он тоже в принципе включил пару параграфов о tom, что приветствуется замена mer уголовного характера на альтернативы. Но, если честно, когда я смотрю на текст 1961 i 2016 года, я большой разницы не вижу. Она только в tom, что, конечно, в 2016 году больше нет «воспитания», которое поменяли все-taki na реабилитаци ю и социальную реинтеграцию. Но вот эта формулировка про замену или дополнение осталась.
Но опять же, в плане адвокации у нас развязаны руки. И мы имеем полное право и даже вынуждены обращать внимание правительств наших стран, что два раза они подписа лись под документами о внедрении альтернатив уголовному преследованию людей, употребляющих наркотики.
С.Л.: Где-то в мире правительства уже применяют такие альтернативные merы?
Д.О.: Давай я лучше расскажу про последнюю тенденцию относительно альтернатив поближе к нашему регион у – про рекомендации Совета министров Евросоюза. Какой язык там используется и какие понятия присутствуют относительно криминализации наркотиков и людей , которые их употребляют или хранят, в том числе для личного использования.
Итак, Совет министров Евросоюза 8 marca 2018 godz. ниям за преступления, которые совершают люди, употребляющие наркотики. Этот текст является последним в своем роде и достаточно прогрессивным международным документом, который определ яет и как раз отвечает на вопросы – что это за альтернативы, в отношении кого, и зачем их нужно применять. Так вот, в этом документе я хочу обратить внимание на вторую рекомендацию, где говорится про альтернативы, применяемые за преступления, связанные с употреблением наркотиков. Еще раз – не за употребление наркотиков, а за преступления, связанные с ними. И здесь говорится о расширении действий этих альтернатив. То есть в центре находится не факт того, что человек приобрел какое-то количество наркотического вещества или у потребил его, а его последующие действия.
С.Л.: Может, чтобы точнее понять смысл этого, посмотрим все на примере?
Д.О.: Хорошо. Na przykład, kraza. Человек украл мобильный telефон. Или совершил еще какое-to подобное деяние. Чаще всего это как раз незначительные преступления в небольшом финансовом объеме. Важно только, что это преступления не насильственного характера. Сответственно, если суд или полиция видят, что у человека нет жилья и работы, и он украл Доширак в связи с т em, что является наркозависимым, то к нему можно сразу применять альтернативные merы.
Это очень важный момент. Потому что, когда в 2004 году в России было фактически декриминализовано хранение наркотиков для личного испол ьзования, милиция быстро опомнилась, и стала тех же самых людей сажать уже за кражи мобильных telефоно w. Изменился состав преступления и срок, который человек мог получить, но бессмысленность наказания осталась на Tom же уровне. Так, правда, продолжалось недолго, и уже меньше чем через год поправки 2004 года были снова изменены в стор ону ужесточения. И все вернулось на свои места.
С.Л.: Так что же такое – альтернативы наказаниям?
Д.О.: Все очень просто. Это альтернативы карательным санкциям. Это образование, точнее – информирование человека обо всех аспектах его жизни и прав. Дальше – замена тюремного пребывания лечением. Замена lub откладывание расследования и преследования. Реабилитация в понятии odzyskiwania, lub восстановление. То есть человек не находится в закрытом учреждении, а, допустим, ходит в программу Анонимных Наркоманов, а т акже в те или иные центры социальной реинтеграции. Главное, что не находится в больнице lub реабилитационном центре. Но, тем не менее, он является клиентом какой-to программы, которая направлена на восстановление его состояния и соц иальную реинтеграцию.
С.Л.: Отличные рекомендации Совета министров Евросоюза. Они уже вступили в силу?
Д.О.: Они носят только рекомендательный характер. Но это очень важные recomendaции, которые тоже можно использовать в адвокации.
С.Л.: На самом деле, есть очень большая проблема с тем, как само слово альтернатива интерпретируется сегодн я в странах региона ВЕЦА.
Д.О.:В Кыргызстане сейчас проведена вроде бы реформа наркополитики. И вообще Кыргызстан все долго видели как страну, где в той или иной степени декриминализовано употребление наркоти ков. Там назначался штраф за хранение героина до грамма и гашиша – до трех грамм. Штраф 250 euro. Ну, в понимании жителя европейской части региона – это, конечно, не плохо. Czy masz 250 euro? Для Кыргызстана – это 18 минимальных зарплат, lub 4 прожиточных минимума. То есть это очень высокий штраф. Человек может пусть плохо, но жить как-то четыре месяца на эти деньги. Можно ли в этой истории говорить о реальной декриминализации? Да, человека не посадят в тюрьму, но тот ущерб, который emu принесет исполнение этой, казалось бы, альте рнативной merы, – он огромный! Дальше – хуже. Кажется, что цель новой этой реформы – вывести наркотики за преdelы уголовной сферы, но на самом деле штраф ы за малые дозы будут увеличены до 650 евро вместо 250, как сейчас. А в крупном размере – это будет уже более 4000 евро. То есть, с одной стороны, есть политическая воля и общая направленность на то, чтобы употребление и хранение наркотиков в небольших дозах перестало быть частью уголовного кодекса. Попытка осмыслить это как правонарушение, а не преступление в чистом виде. Но при эtom финансовые санкции и их карательная составляющая увеличиваются. И 650 evro i 4000 evro – это для Кыргызстана приговор такой серьезный.
Или внедрение института пробации и реабилитации вместо наказания. Но дело в tom, что реабилитация в Кыргызстане платная. И как тогда человек может пройти реабилитацию, если у nego уже отобрали все деньги для выплаты огромного шт rafa. Где теперь он должен взять деньги на реабилитацию – не понятно.
Я привела пример Кыргызстана, чтобы показать, что нам сложно бывает понять на уровне страны, вступила о na на пусть альтернативных мер или нет, при всей декларативности проводимых реформ. Ситуация, подобная кыргызской, показывает, что несмотря на то, что формально в тексте законов и постанов лений есть такие хорошие слова, как «внедрение института пробации», на самом деле тот финансовый, экономический и со циальный ущерб, который человек в итоге получает, если к нему применяются так называемые «альтернативные» санкции, может оказаться гораздо катастрофичнее, чем RANь ше.
С.Л.:Ты можешь сформулировать, что рассматривать под понятием «наказание»? И что тогда мы имеем в vidu под понятием «alьternativa»?
Д.О.: Для понятия «наказание» я бы предложила использовать уже известную формулировку Европейского центра мониторинга наркотиков и наркозависимости. Она звучит tak, наказание – это целенаправленное причинение боли или иных неприятных ощущений, совершенн ое некой авторитетной инстанцией за нарушение правил. То естьесли то, что делает представитель власти, должно заставить человека страдать, хотя бы какое-то время – эт о и есть наказание. Потому что его цель – лишить человека каких-to удовольствий и благ. Если он хочет, чтобы человек заплатил штраф за употребление или хранение наркотиков в личных целях – э то тоже наказание.
С.Л.: А штраф-то каким образом здесь является наказанием, а не альтернативой?
Д.О.: Потому что в данном случае штраф – это не способ возмещения убытков. Здесь смысл в tom, чтобы причинить человеку неудобство. Ты, значит, наркотики, употребляешь, а мы тебе 650 евро штрафа. Это неприятно, и, значит, ты больше не будешь употреблять. Логика такая. Именно поэтому все merы, которые применяются сегодня в большинстве стран Восточной Европы и Центральной А зии – это все равно наказание.
С.Л.: Что же мы можем иметь в vidu под понятием «альтернатива»?
Д.О.: Это уже мое определение. Альтернатива – это предоставление медицинской, социальной или психологической поддержки с целью предотвратит ь повторение нежелательного поведения в будущем. Мы меняем наказание на поддержку. Мы исходим из того, что если человека поддержать тем или иным образом, улучшить его ситуацию, то он это свое нежелательное поведение в будущем не повторит.
С.Л.:Но здесь тогда возникает следующий вопрос – что же такое нежелательное поведение?
Д.О.:С точки зрения законодателя, покупка или хранение наркотиков и есть нежелательное поведение. Поэтому цель альтернативы – создать такие условия, чтобы человек покупку и хранение нелегальных наркотик ов сократил lub вообще больше так не делал.
С.Л.: То есть, граница, отделяющая наказания и альтернативы для потребителей наркотиков за нежелательное поведение, проходит в точке страдания?
Д.О.: Это общий принцип гуманизма рассматривать все через человеческое страдание. Поэтому принудительное лечение, отсрочка исполнения приговора, штраф или исправительные работы – это все нака Zanie. Мы можем считать его более lub менее гуманными. Мы можем считать, что условное заключение гораздо гуманнее, чем реальный срок. Да, так и есть. Но оно не является альтернативой, потому что его цель – напугать человека тем, что na будет страдать.
Альтернативы – это некая краткосрочная интервенция. Это то, что чаще всего мы видим в Португалии, когда с человеком проводят беседу. Это объяснение человеку, что вообще происходит. Это направление на лечение, в том числе лечение зависимости. Социальная поддержка. И много чего еще.
***
Саша Левин: Почему именно «война с наркотиками» годы и годы доминирует в дискурсе мировой наркополитики? Почему большинство людей, которые занимаются либо так или иначе вовлечены в наркополитику, до сих пор пр идерживаются взгляда на людей, употребляющих наркотики, как на преступников, которых необходимо контролиро вать и наказывать?
Даша Очерет: Все ответы лежат в области идей. Так вот, основная идея 20 века и 21 тоже заключается в tom, что нужно снизить и полностью остановить употр ебление наркотиков в мире. И пока на уровне официальных заявлений и официальной политики мы не видели еще какого-to абсолютно четк ого заявления о том, что нет, наркотики – это хорошо.
Сегодня проскальзывают и в международных дискуссиях, и на уровне стран какие-to идеи о tom, что на самом деле наркотики могут играть позитивную роль. Na przykład, что они необходимы для медицинского использования. И с этим никто не спорит. Потому что система здравоохранения, лечение людей просто невозможно без применения наркотических средств и пс ихоактивных веществ. Человечество не выживет без этого.
С.Л.: Расскажи о причинах, которые являются аргументом для преследования людей, употребляющих нарко tak? Есть ли у них какое-to научное обоснование?
Д.О.: С конца 19 века до сегодняшнего дня можно увидеть четыре основные modele, которые, собственно, пыта ются объяснить, почему какие-to люди употребляют наркотики и становятся зависимыми. Первая model – это про мораль. Это то, с чего все началось в конце 19 i в начале 20 века. Она утверждает, что зависимыми становятся безнравственные люди со слабой моралью, у которых нет силы воли. И эта концепция сохраняется до сих пор. Многие люди до сих пор считают, что любой «наркоман», если бы захотел, то пошел лечиться и перестал упо треблять. А не делает он этого потому, что он слабый и безнравственный.
Следующий блок идей – это что зависимость вызывается конкретными веществами. То есть если мы любому человеку начнем давать какой-то наркотик, то он станет зависимым. Соответственно, если наркотиков не будет, то не будет и «наркомании». Если, допустим, в России не будет героина, то в России не будет и «наркоманов». Логика takaя.
При tom, что мы понимаем, что это устаревшая, не основанная на эмпирических данных идея, но она до сих п lub доминирует в среде людей, которые принимают решения в сфере наркополитики. Как международной, так и национальной. И именно поэтому тратятся огромные деньги на снижение поставок наркотиков, операции в Афганистане, в Колумбии i tak dalej.
Следующий модный, я бы сказала – все еще модный тренд в понимании зависимости, говорит о tom, что зависимость формирует не само вещество, а организм человека. Посыл такой – если не все люди, которые когда-либо употребляли наркотики, стали зависимыми, может быть, estь какие-то особенности в организме человека. И возможно, это головной мозг, который одних людей делает зависимыmi, а других людей – нет.
И последний подход – czynniki społeczne. Это сравнительно недавно появившееся понимание, что организм у людей, возможно, один и тот же, наркотиков вок руг них продают одинаковое количество, у них схожие моральные установки, но от определенных социальных фактор ов – от уровня дохода, наличия работы, образования и т.д. – зависит, разовьется у человека наркозависимость или нет.
С.Л.: Какие модели используются в современной наркополитике сегодня в мире?
Д.О.: То, что люди, употребляющие наркотики, аморальны, и если убрать наркотики, то не будет никакой «наркома нии» – вот эти две концепции все еще являются определяющими в наркополитике, и международной, и национально ©. Плюс зависимость как физическая болезнь – это не доминирующая история, однако ona занимает особое место в подходах к лечению наркозависимости.
Но надо понимать, что научная мысль, которая, собственно, и формирует эти концепции, движется дальше в понимании природы зависимости. Их воплощение в практической наркополитике пока отстает, хотя какие-to элементы той же социальной теории по немногу уже начинают реализовываться в некоторых странах мира.
Если мы проанализируем основные дебаты по наркотикам и наркополитике, то они все время движутся от одной экст ремальной точки до другой. То ли «наркоманы» – преступники, то ли «наркоманы» – больные. И выйти за рамки этой дискуссии пока удается очень редко. Это маятник, который все время качается: от криминализации – что надо всех сажать, и таким образом победит ь «наркоманию», до демонизации – что все «наркоманы» больные, поэтому их всех нужно лечить.
С.Л.: Этот маятник по-разному качается в разных странах. Но почему чаще всего идет перекос в сторону криминализации, особенно в нашем регионе?
Д.О.: Ну, во-первых, понятно, что не все люди, употребляющие наркотики, больные. Диагноз зависимость есть совершенно не у всех. Плюс, не всегда, но часто люди, употребляющие наркотики, которые попадают в поле зрения властей – из бедн ых слоев населения. И там потреблению наркотиков сопутствуют кражи и мелкий сбыт. Поэтому для общественного мнения они однозначно преступники, и их нужно жестко наказывать.
Соответственно, другая сторона, в которую раскачивается маятник – это такая демонизация потребителей наркотиков, что ничем не лучше. Его не лечит и не исправляет тюрьма, у таких, как он, очень высокий уровень рецидивизма – значит, все-таки о н больной.
С.Л.:Какие последствия такого подхода?
Д.О.:Когда законодатели, журналисты или какие- то общественные деятели продолжают оставаться в этой крайне уз кой рамке – то ли преступник, то ли больной, человек, употребляющий наркотики, автоматом становится источником некой общественной опасности. При этом не важно, является ли он действительно преступником lub имеет ли зависимость. Это сигнал. По факту употребления наркотиков человека необходимо выявить, а затем он сразу оказывается под постоянн ым внешним контролем и с ограничением в правах.
Важно понять, преступник или больной – одно не лучше другого. Потому что это одна и та же рамка, только с двумя полюсами. И между этими полюсами принимаются все решения, связанные с наркотиками. Проблема в tom, что если мы возьмем и Португалию и Россию, то и там и там система работает в одном направлении – на выявление, на внешний контроль i на какое-to ограничение в правах.
С.Л.: Давай перейдем к определениям, что же такое декриминализация и легализация?
Д.О.: Декриминализация – это когда наркотики или поведение, с ними связанное, исключены из сферы уголовног о права. То есть запрет остается в силе, но санкции за употребление, за покупку или за хранение наркотиков больше не подпадают под действие уголовного законодательства. При эtom можно наркотики конфисковать, выносить человеку предупреждения, налагать штрафы или перенаправл ять на лечение.
Декриминализация бывает фактическая и юридическая. В большинстве стран, которые мы знаем как страны лучшей практики, законы все еще предусматривают санкции за у потребление наркотиков. Просто эта мера де-факто не используется. В Голландии, во Франции, допустим, употребление наркотиков запрещено и может преследоваться в уголовном пор ядке. Декриминализация де-юре гораздо реже встречается. Это когда человека по закону не могут лишить свободы за хранение наркотиков.
С.Л.: На каких этапах может работать декриминализация, то есть когда происходит освобождение человека о т уголовных санкций?
Д.О.: Например, полиция может просто не вмешиваться. Причем когда декриминализация существует де-юре или де-факто, как вот, например, в Голландии. То есть власть закрывает глаза на то, что человек покупает, употребляет и хранит для себя какие-то наркотик i.
Дальше – на этапе задержания. Полиция задерживает человека, видит, что он несет с собой полграмма чего-то tam, и просто его отпускает. to программу помощи.
Следующий вариант – это model Португалии. При нахождении у человека наркотиков полицейские сами ничего не делают. Они привлекают специалистов, чтобы решить вопрос о санкциях – то ли внушение сделать, то ли человека отпра вить на заместительную терапию, то ли в программы социальной реинтеграции. Еще тут важно, что не суд решает, что с тобой делать, а эксперты, которые напрямую не связаны с судебн о-правовой системой.
С.Л.: А странах нашего региона на каком этапе принимаются решения?
Д.О.: У нас санкции назначаются по решению суда. То есть сначала проходит вся досудебная процедура, а потом уже судья может сказать – нет, ну этот человек больной, он зависимый, пускай он полечится где-нибудь от наркотиков, и больше не будет преступление соверш ать Хотя и это редкость.
С.Л.: Это вот такие ступени декриминализации – от действий полиции на улице до суда, которые проходит человек . Почему тогда по суду – это не очень хорошо? Суд же тоже, как ты показала в примере, может работать частью системы декриминализации.
Д.О.: Потому что человек все равно долго болтается в системе уголовного правосудия. Это большие издержки и для него, и для самой системы.
С.Л.: Понятно. И вот этот момент, про который ты упомянула – политика закрывания глаз. Есть ли какие-то документы, которые каким-to образом разрешают или обязывают полицейских закрывать глаз a? Czy to вообще их личный выбор?
Д.О.:Есть то, что прописано в законе, а estь внутриведомственные приказы. Вот эта «политика закрывания глаз» чаще всего регламентируется приказами. И они могут быть сформулированы по-разному. Где-то может очень четко все прописано, а где-to может присутствовать такая формулировка, что все остается на усмотрение полицейского, проводить задержание или нет.
Но это не вопрос одного приказа! Это вопрос понимания правоохранительной i уголовно-исправительной системы своей эффективности. Это то, что произошло в Голландии и во Франции. И это то, что пока еще не произошло в странах нашего региона.
С.Л.:Легализация. В чем она выражается?
Д.О.: Легализация – это отмена законодательного запрета, всех уголовных и административных санкций. Но это не обязательно прямо свободный рынок. Обязательно присутствуют определенные ограничения продажи и употребления, которые могут повлечь уголовн ые lub административные санкции. Na przykład, продажа лицам до 18 лет lub употребление в общественном месте. То есть легализация – это просто форма регулирования. И чтобы это понять, мы смотрим, как регулируется алкоголь и табак. Примерно то же самое относится и к наркотикам.
С.Л.: Кстати, часто люди путаются, где легализация, а где декриминализация. Многие ничего не знают про местные жесткие законы о наркотиках и политику закрывания глаз в Голландии, и ду мают, что там давно уже полная легализация наркотиков.
Д.О.:На самом деле, нам просто нужно понимать, что легализация и декриминализация – это не размер обуви. Мы не можем взять страну и сказать – тут у вас декриминализация, а тут уже легализация. Это вектор политики, в которой участвуют все – и здравоохранение, и полиция, и суды, и прокуратура, и законодатели, i финансовые структуры. В тех странах, где мы видим улучшение ситуации – это страны, которые начинают допускать, что людям по каким- то причинам нужно употреблять психоактивные вещества. Что это часть нашей человеческой природы. Если же говорить про наш регион в целом –это все еще вектор на ужесточение и криминализацию потребителей нар котиков.
