35-летняя Кэри, учащаяся на консультанта по лечению зависимости в Иллинойсе, узнала о своей беременности в 2016 году. В первые дни и недели она была полна сомнений и неуверенности. Она не знала как сможет ухаживать за ребенком, будет ли ее поддерживать ее партнер, не знала она также где они будут жить. Одно она знала точно – она не хочет употреблять наркотики во время беременности и материнства. Но она была зависимой от героина.
Люди, употребляющие наркотики во время беременности и родительства – одна из самых стигматизированных групп в США. Существует навязчивая идея, что родители – особенно женщины – должны жертвовать всем ради своего ребенка, вплоть до своего личного комформа и радости. Недостаточно просто удостовериться, что за ребенком должным образом ухаживают, общество требует от матери поведения, которое выглядит как самоотверженное служение ребенку. Как только женщина становится матерью, начинает действовать неписанное правило – тебя начинают оценивать и проверять все. Как только на сцене появляются нелегальные наркотики – женщина становиться Самым Ужастным Человеком на свете. Такого рода дискриминация еще более усиливается если родители не принадлежат к белой рассе.
Оригинал статьи опубликован в журнале Filter здесь
Согластно данным Центра по контролю за заболеваниями США, “злоупотребление веществами” является фактором риска для плохого обращения с детьми. Бесспорно, употребление незаконных наркотиков является значительным риском, но не стоит забывать, что многие опасности проиходят от криминализации употребления, а не от употребления как такового.
Например, кто-то употребляет инъекционный героин дома и существует риск переозировки. Однако эти риски усиливаются от необходимости прятаться и боязни обраться за медицинской помощью, а также недоступностью налоксонаhttps://www.talkingdrugs.org/ru/fentanyl-krisis-amerikanskoy-narkopolitiki.
Другая серьезная проблема для ребенка, если родители находяться в активном употреблении и не имеют достаточно денег для обеспечения базового уровня питания и обеспечения ребенка или же пребывая в состоянии острой интоксикации не могут вовремя обратиться к врачу если ребенок заболел.
Все это возможно, но в реальной жизни употребление наркотиков это спектр различных форматов поведения. Сам только факт, что родитель употребляет не означает автоматически, что он/она плохо ухаживает за ребенком. И не означает, что они не любят своего ребенка. “Не у всех есть доступ к бупренорфину или метадону и не все могут выдержать абстиненцию со время беременности или во время материнства. Это реальность. Но это не делает таких людей плохими родителями” – говорит Джастин Вальдман, медицинская директор Проекта REACH в штате Нью Йорк. «То что делает людей с наркозависимостью действительно хорошими родителями – это обеспечение присутствия человека, который сможет позаботиться о детях во время употребления родителями наркотиков. Это самый безопасный метод и мы работаем над его внедрением. Правила таковы: не употреблять в одиночку, налоксон под рукой, не употреблять возле детей, обеспечить присутствие человека, который присмотрит за детьми».
Неоправдынный отъем ребенка
Именно так случилось с Сьюзан Селлерс. Сейчас Селлерс исполнительная директор иннициативы “Организация семей за справедливую социальную защиту детей”. В начале 90х годов в Иллинойсе у нее из опеки забрали ее первого ребенка, которому тогда было пару лет. Через несколько лет ее лишили опеки над ее вторым ребенком сразу после рождения. Она признает, что в то время имела проблемы с употреблением крэка и алкоголя, но уверяет, что за детьми ухаживала должным образом.
Скорее всего на горячую линию поступил звонок, что я не слежу со своей маленькой дочкой, потому что я отводила ее домой к родственникам или друзьям на время, когда мне нужно было раздобыть наркотики” – рассказывает Сьюзан. “Это правда, я отводила ребенка к родственникам на два или три дня, потому что я хотела быть уверена, что за ней будут присматривать и оберегать пока меня нет. Это самое любящее, что я могла сделать для нее, будучи наркозависимой.”
Тем не менее, родительских прав на дочь, а позже на сына Селлерс лишили. Она не употребляет наркотики с 1997 года, после того как прошла лечение, но опеку над детьми ей так и не вернули. Когда в 1999 ее полнотью лишили родительских прав, она уже два года как не употребляла наркотики. Сейчас у нее любящие отношения с ее детьми, и она работает над тем, чтобы другие семьи не проходили через травматические серапации детей от родителей.
“Если кто-то употребляет наркотики, но при этом не обходится плохо с детьми,
это не может считаться насилием над детьми” – настаивает Селлерз.
Валдман также говорит о том, что важно учитывать спект употребления наркотиков. Если человек употребляет кокаин в рекреационныз целях по выходным, то скорее всего человек под веществом становиться гиперактивным, енергичным, а может и параноидальным и раздраженным. В таком состоянии заботиться о детях будет проблематично. Тогда лучше всего обеспечить другого человека, который обеспечит детям уход. Точно такого же поведения мы ожидаем и от того, кто решил выпить несколько стаканов виски в субботу вечером.
Мгновенная абстиненция – не всегда хорошо
Для человека с химической зависимостью от опиатов, употребление наркотика становится не интоксикацией, а возможностью почуствовать себя нормально. Без наркотика, зависимый человек на психологическом уровне чувствует навязчивые мысли, которые влияют на все потребности и часто становятся преградой для обеспечения своих базовых потребностей и потребностей других. Люди с наркотической зависимостью от опиатов, не имеющих ресурсов или желания для лечения, но обеспечившие себе стабильный доступ к наркотику, могут быть более эффективными родителями, чем те, кто проходят изматывающие круги детоксикации, лечения и повторной интоксикаци.
Но многие люди считают это богохульством и уверены, что употребление наркотиков во время беременности – это прямой акт насилия над ребенком. Такая ментальность питает закон об обязательных уведомителях по всей стране. Уведомители – это люди, которые по работе сталкиваются с группами риска – например учителя, доктора, консультанты по ментальному здоровью – которые обязаны уведомлять социальные службы о подозрениях о возможном насилии над детьми.
О чем именно они обязаны уведомлять отличается в разных штатах, и, как говорит Лиза Сангой, со-основательница семейной адвокационной организации “Движение на за силу семьи” (Movement for Family Power), иногда социальные службы неверно указывают уведомителям о чем именно им стоит информировать службы.
“В Нью Йорке работники больниц уверены, что они должны звонить [на горячую линию], когда у ребенка будет положительный анализ на наркотики. Согласно решению Верховного Суда Нью Йорка позитивный результат на кокаин у матери не может автоматически означать, что проиходит насилие над ребенком или за ребенком нет надлежащего ухода. Однако, Нью Йоркский офис по делам детей и семьи распространил документ в котором нагло соврал и заявил, что медицинские работники обязаны звонить в социальные службы в случае позитивного результата теста на наркотики.”
Когда драг-диллер лечит
Обязательное уведомление это не безобидный акт. Вернемся к Кери, студентке из Иллинойса, которая, будучи зависимой от героина, узнала о беременности в 2016 году. Она никогда бы не подумала, что могла бы быть мамой, которая принимает наркотики. “Я была уверена, что беременность даст мне сил не употреблять. Я делала все что могла чтобы оставаться в абстиненции.” – вспоминает Кери.
Но когда она узнала, что употребление наркотиков считается насилием над ребенком в штате Иллинойс и карается лишением родительских прав или тюремных сроком , ей стало страшно обращаться за помощью. Однако она обратилась в местное отделение для лечения зависимости. Когда она спросила грозит ли ей уголовное или другое покарание, работник отделения сказал, что не знает. Кери вспоминает какой наивной и непоинформированной она была тогда “Это было сказано так, что я поняла, что я совсем одна.” Без доступа к официальному лечению, но в надежде помочь своему еще нерожденному ребенку, Кери купила запас бупренорфина у своего диллера и понемному уменьшала дозу до последних двух месяцев, когда наркотик мог вызвать неонатальный синдром отмены у ребенка при рождении.
Доктор Микал Раз, терапевт и исследователь темы насилия над детьми из Университета Рочестер согласен, что история Кери и подобные – следствие закона об обязательном уведомлении. “Люди боятся обращаться за медицинской помощью. Ответ, который мы предлагаем семьям – это расследование, вместо услуг и помощи.”
Дилемма медсестры
Не только родители чувствуют вред от такой политики. Сами уведомители обязаны уведомлять о родительском употреблении наркотиков, даже если они не хотят поддавать семьи дополнительному риску. Трейси Лонгбрейк, медсестра из хосписа в Мериленде, оказалась именно в такой ситуации, работая в отделении скорой помощи. Она сама является пациенткой метадоновой программы и проходила короткую, но неприятную проверку со стороны деткой социальной службы. Она была шокирована, когда ее проинструктировали «доверять своей интуиции» касательно употребления наркотиков родителями. «Старшая медсестра сказала нам, что работники соц.службы в первую очередь поверят нам, а не родителям, ведь мы медицинские работники. – рассказывает Лонгбрейк. – Я была в ужасе, ведь у меня нет достаточно квалификации, чтобы принимать такие решения. Когда я сказала об этом, мне сказали, что если я не доверяю своим решениям, мне не нужно быть в этой профессии».
Если в отделение поступает мать, от которой пахнет марихуаной, обязанностью медицинского работника является извещение детской социальной службы, хотя, по мнению Лонгбрейк, такой звонок не оправдан. “Это было за пять лет до легализации марихуаны." – говорит медсестра. “Мать была в адекватном состоянии, ребенок был одет по погоде, автокресло в машине прикреплено правильно, у ребенка была бутылочка и все что нужно, мать внимательно следила за ребенком”. Но Лонгбрейк должна была позвонить в соц. службу или она потеряет работу. Она так и не узнала, что случилось с той семьей.
Обвинять мать – последнее дело
Меган Донован, 35-летняя неработающая мать из Огайо, находилась на фармакологической терапии начиная с ноября 2015 года. Недавно у нее родился второй ребенок. Она говорит, что способность отца ребенка заботиться о нем, пока она употребляла наркотики, была очень важна, ведь употребляла она хаотично. Но она долгое время не решалась искать помощи по уходу за ребенком. “Употребление наркотиков считается аморальным и мне было стыдно, что я употребляю. – говорит Донован. – и от стыда я употребляла еще больше.” В таком случае принцип обвинения матерей работает только во вред и матери и ребенку.
“Я думала, что употреблять наркотики во время беременности, это самое страшное, что я могла сделать. Я была готова убить себя, ведь груз стыда был слишком велик.” – говорит Кери. “Я больше так не думаю. Я употребляю, но я стараюсь делать все, что я сейчас могу для своего ребенка. Я стараюсь сделать так, что мой ребенок не узнает о моем употреблении. Я могу оградить его от этого, если буду стараться быть здоровой сама.”
