Портал TalkingDrugs.org предлагает сокращенную версию двух интервью с Дашей Очерет, советницей по реформе наркополитики Евразийской ассоциации снижения вреда (ЕАСВ) о ключевых понятиях в наркополитике.
С весны 2018 года ЕАСВ проводит региональную онлайн-консультацию с целью определить приоритетные задачи в сфере наркополитики и соблюдения прав людей, употребляющих наркотики, в регионе ВЕЦА для работы ассоциации в 2018-2020 годы. Это глубинный процесс, предполагающий обсуждение с большим числом членов ассоциации и партнерских организаций, чтобы четко определить, адвокационные цели в наркополитике на ближайшие три года. Для активистов из ЕАСВ важно обсудить основные понятия в современной наркополитике, ведь сейчас существуют самые разные определения, и мы их все активно, и часто даже не задумываясь, используем. Это легализация, декриминализация, депенализация и т.д. Слов очень много. Где-то нам кажется, что это синонимы, где-то – что за каждым словом стоит четкое определение, но оно может отличаться по смыслу в разных странах. Важно договориться, что именно мы вкладываем в определенные понятия и в определенную терминологию.
Полные тексты интервью читайте на сайте Еврайзийской сети людей, употребляющих наркотики, здесь и здесь
Саша Левин: Мы все выступаем за гуманизацию наркополитики, но что под этим понимаем каждый из нас понимает – тут могут быть абсолютно разные точки зрения?
Даша Очерет: Мы ожидаем, что в результате этой онлайн-консультации совместными усилиями как раз удастся сформулировать единую позицию ЕАСВ по наркополитике. И она отразит наше общее видение и определит ключевые подходы членов ЕАСВ на национальном уровне и действия сети уже на уровне евразийского региона и глобально.
С. Л.:Хорошо, идея понятна. Давай теперь поговорим об альтернативах наказаниям за употребление и хранение наркотиков.
Д. О.: Сначала я хочу вернуться к истокам современной наркополитики. Дело в том, что самая первая конвенции ООН по наркотикам – Единая конвенция о наркотических средствах 1961 года – уже тогда ставила вопрос о том, так ли необходима криминализация людей, употребляющих наркотики. Но об этом либо не знают совсем, либо не вспоминают. А зря. То есть, если спросить многих из нас, что там говорится по этому вопросу, то они скажут – да, Конвенция 1961 года запрещает употребление и хранение наркотиков. И соответственно страны имеют право преследовать в уголовном порядке таких людей. Но при этом уже в Конвенции 61 года написано, что страны в праве также применять к ним и альтернативные санкции. Там используется, правда, достаточно любопытный язык, и говорится о том, что власти могут отправлять людей на лечение и воспитание. Сейчас бы мы, конечно, это назвали не воспитанием, а реабилитацией и социальной реинтеграцией.
С.Л.: Но тогда вопрос – почему, имея такой документ, к настоящему моменту мы получили практически во всех странах мира поголовную криминализацию людей, употребляющих наркотики? Или же то, что наши страны почему-то рассматривают на протяжении долгих лет в качестве альтернативы – принудительное лечение от наркотиков?
Д.О.: А проблема в том, что в тексте Конвенции 1961 года, в том параграфе, который говорит о замене криминальных санкций на меры, связанные с лечением, все очень хитро сформулировано. Там присутствует такая фраза: «Стороны могут предусмотреть либо в качестве замены осуждения или наказания, либо в дополнение к наказанию,чтобы в отношении таких лиц применялись в соответствии с пунктом 1 статьи 38 меры, направленные на их лечение, воспитание, наблюдение за ними после окончания ими лечения, восстановление их трудоспособности и возвращение их в общество».
Здесь речь идет о том, что в 1961 году предлагается либо заменить наказание лечением, либо дополнить наказание лечением. И это, как я понимаю, является причиной или основанием того, что делалось в Советском Союзе и затем во всех странах, которые появились после его распада. То есть одновременно применяются меры уголовного характера, а к ним еще дополнительно, уже в принудительном порядке – лечение или реабилитация.
С.Л.: А какие формулировки наиболее актуальны сейчас?
Д.О.: Если мы посмотрим на итоговый документ UNGASS 2016 года (специальная сессия Генеральной Ассамблеи ООН по мировой проблеме наркотиков), он тоже в принципе включил пару параграфов о том, что приветствуется замена мер уголовного характера на альтернативы. Но, если честно, когда я смотрю на текст 1961 и 2016 года, я большой разницы не вижу. Она только в том, что, конечно, в 2016 году больше нет «воспитания», которое поменяли все-таки на реабилитацию и социальную реинтеграцию. Но вот эта формулировка про замену или дополнение осталась.
Но опять же, в плане адвокации у нас развязаны руки. И мы имеем полное право и даже вынуждены обращать внимание правительств наших стран, что два раза они подписались под документами о внедрении альтернатив уголовному преследованию людей, употребляющих наркотики.
С.Л.: Где-то в мире правительства уже применяют такие альтернативные меры?
Д.О.: Давай я лучше расскажу про последнюю тенденцию относительно альтернатив поближе к нашему региону – про рекомендации Совета министров Евросоюза. Какой язык там используется и какие понятия присутствуют относительно криминализации наркотиков и людей, которые их употребляют или хранят, в том числе для личного использования.
Итак, Совет министров Евросоюза 8 марта 2018 года издал Заключительные рекомендации по альтернативам наказаниям за преступления, которые совершают люди, употребляющие наркотики. Этот текст является последним в своем роде и достаточно прогрессивным международным документом, который определяет и как раз отвечает на вопросы – что это за альтернативы, в отношении кого, и зачем их нужно применять. Так вот, в этом документе я хочу обратить внимание на вторую рекомендацию, где говорится про альтернативы, применяемые за преступления, связанные с употреблением наркотиков. Еще раз – не за употребление наркотиков, а за преступления, связанные с ними. И здесь говорится о расширении действий этих альтернатив. То есть в центре находится не факт того, что человек приобрел какое-то количество наркотического вещества или употребил его, а его последующие действия.
С.Л.: Может, чтобы точнее понять смысл этого, посмотрим все на примере?
Д.О.: Хорошо. Например, кража. Человек украл мобильный телефон. Или совершил еще какое-то подобное деяние. Чаще всего это как раз незначительные преступления в небольшом финансовом объеме. Важно только, что это преступления не насильственного характера. Соответственно, если суд или полиция видят, что у человека нет жилья и работы, и он украл Доширак в связи с тем, что является наркозависимым, то к нему можно сразу применять альтернативные меры.
Это очень важный момент. Потому что, когда в 2004 году в России было фактически декриминализовано хранение наркотиков для личного использования, милиция быстро опомнилась, и стала тех же самых людей сажать уже за кражи мобильных телефонов. Изменился состав преступления и срок, который человек мог получить, но бессмысленность наказания осталась на том же уровне. Так, правда, продолжалось недолго, и уже меньше чем через год поправки 2004 года были снова изменены в сторону ужесточения. И все вернулось на свои места.
С.Л.: Так что же такое – альтернативы наказаниям?
Д.О.: Все очень просто. Это альтернативы карательным санкциям. Это образование, точнее – информирование человека обо всех аспектах его жизни и прав. Дальше – замена тюремного пребывания лечением. Замена или откладывание расследования и преследования. Реабилитация в понятии recovery, или восстановление. То есть человек не находится в закрытом учреждении, а, допустим, ходит в программу Анонимных Наркоманов, а также в те или иные центры социальной реинтеграции. Главное, что он не находится в больнице или реабилитационном центре. Но, тем не менее, он является клиентом какой-то программы, которая направлена на восстановление его состояния и социальную реинтеграцию.
С.Л.: Отличные рекомендации Совета министров Евросоюза. Они уже вступили в силу?
Д.О.: Они носят только рекомендательный характер. Но это очень важные рекомендации, которые тоже можно использовать в адвокации.
С.Л.: На самом деле, есть очень большая проблема с тем, как само слово альтернатива интерпретируется сегодня в странах региона ВЕЦА.
Д.О.:В Кыргызстане сейчас проведена вроде бы реформа наркополитики. И вообще Кыргызстан все долго видели как страну, где в той или иной степени декриминализовано употребление наркотиков. Там назначался штраф за хранение героина до грамма и гашиша – до трех грамм. Штраф 250 евро. Ну, в понимании жителя европейской части региона – это, конечно, не плохо. Но что такое 250 евро? Для Кыргызстана – это 18 минимальных зарплат, или 4 прожиточных минимума. То есть это очень высокий штраф. Человек может пусть плохо, но жить как-то четыре месяца на эти деньги. Можно ли в этой истории говорить о реальной декриминализации? Да, человека не посадят в тюрьму, но тот ущерб, который ему принесет исполнение этой, казалось бы, альтернативной меры, – он огромный! Дальше – хуже. Кажется, что цель новой этой реформы – вывести наркотики за пределы уголовной сферы, но на самом деле штрафы за малые дозы будут увеличены до 650 евро вместо 250, как сейчас. А в крупном размере – это будет уже более 4000 евро. То есть, с одной стороны, есть политическая воля и общая направленность на то, чтобы употребление и хранение наркотиков в небольших дозах перестало быть частью уголовного кодекса. Попытка осмыслить это как правонарушение, а не преступление в чистом виде. Но при этом финансовые санкции и их карательная составляющая увеличиваются. И 650 евро и 4000 евро – это для Кыргызстана приговор такой серьезный.
Или внедрение института пробации и реабилитации вместо наказания. Но дело в том, что реабилитация в Кыргызстане платная. И как тогда человек может пройти реабилитацию, если у него уже отобрали все деньги для выплаты огромного штрафа. Где теперь он должен взять деньги на реабилитацию – не понятно.
Я привела пример Кыргызстана, чтобы показать, что нам сложно бывает понять на уровне страны, вступила она на пусть альтернативных мер или нет, при всей декларативности проводимых реформ. Ситуация, подобная кыргызской, показывает, что несмотря на то, что формально в тексте законов и постановлений есть такие хорошие слова, как «внедрение института пробации», на самом деле тот финансовый, экономический и социальный ущерб, который человек в итоге получает, если к нему применяются так называемые «альтернативные» санкции, может оказаться гораздо катастрофичнее, чем раньше.
С.Л.:Ты можешь сформулировать, что рассматривать под понятием «наказание»? И что тогда мы имеем в виду под понятием «альтернатива»?
Д.О.: Для понятия «наказание» я бы предложила использовать уже известную формулировку Европейского центра мониторинга наркотиков и наркозависимости. Она звучит так, наказание – это целенаправленное причинение боли или иных неприятных ощущений, совершенное некой авторитетной инстанцией за нарушение правил. То естьесли то, что делает представитель власти, должно заставить человека страдать, хотя бы какое-то время – это и есть наказание. Потому что его цель – лишить человека каких-то удовольствий и благ. Если он хочет, чтобы человек заплатил штраф за употребление или хранение наркотиков в личных целях – это тоже наказание.
С.Л.: А штраф-то каким образом здесь является наказанием, а не альтернативой?
Д.О.: Потому что в данном случае штраф – это не способ возмещения убытков. Здесь смысл в том, чтобы причинить человеку неудобство. Ты, значит, наркотики, употребляешь, а мы тебе 650 евро штрафа. Это неприятно, и, значит, ты больше не будешь употреблять. Логика такая. Именно поэтому все меры, которые применяются сегодня в большинстве стран Восточной Европы и Центральной Азии – это все равно наказание.
С.Л.: Что же мы можем иметь в виду под понятием «альтернатива»?
Д.О.: Это уже мое определение. Альтернатива – это предоставление медицинской, социальной или психологической поддержки с целью предотвратить повторение нежелательного поведения в будущем. Мы меняем наказание на поддержку. Мы исходим из того, что если человека поддержать тем или иным образом, улучшить его ситуацию, то он это свое нежелательное поведение в будущем не повторит.
С.Л.:Но здесь тогда возникает следующий вопрос – что же такое нежелательное поведение?
Д.О.:С точки зрения законодателя, покупка или хранение наркотиков и есть нежелательное поведение. Поэтому цель альтернативы – создать такие условия, чтобы человек покупку и хранение нелегальных наркотиков сократил или вообще больше так не делал.
С.Л.:То есть, граница, отделяющая наказания и альтернативы для потребителей наркотиков за нежелательное поведение, проходит в точке страдания?
Д.О.: Это общий принцип гуманизма рассматривать все через человеческое страдание. Поэтому принудительное лечение, отсрочка исполнения приговора, штраф или исправительные работы – это все наказание. Мы можем считать его более или менее гуманными. Мы можем считать, что условное заключение гораздо гуманнее, чем реальный срок. Да, так и есть. Но оно не является альтернативой, потому что его цель – напугать человека тем, что он будет страдать.
Альтернативы – это некая краткосрочная интервенция. Это то, что чаще всего мы видим в Португалии, когда с человеком проводят беседу. Это объяснение человеку, что вообще происходит. Это направление на лечение, в том числе лечение зависимости. Социальная поддержка. И много чего еще.
***
Саша Левин: Почему именно «война с наркотиками» годы и годы доминирует в дискурсе мировой наркополитики? Почему большинство людей, которые занимаются либо так или иначе вовлечены в наркополитику, до сих пор придерживаются взгляда на людей, употребляющих наркотики, как на преступников, которых необходимо контролировать и наказывать?
Даша Очерет: Все ответы лежат в области идей. Так вот, основная идея 20 века и 21 тоже заключается в том, что нужно снизить и полностью остановить употребление наркотиков в мире. И пока на уровне официальных заявлений и официальной политики мы не видели еще какого-то абсолютно четкого заявления о том, что нет, наркотики – это хорошо.
Сегодня проскальзывают и в международных дискуссиях, и на уровне стран какие-то идеи о том, что на самом деле наркотики могут играть позитивную роль. Например, что они необходимы для медицинского использования. И с этим никто не спорит. Потому что система здравоохранения, лечение людей просто невозможно без применения наркотических средств и психоактивных веществ. Человечество не выживет без этого.
С.Л.: Расскажи о причинах, которые являются аргументом для преследования людей, употребляющих наркотики? Есть ли у них какое-то научное обоснование?
Д.О.: С конца 19 века до сегодняшнего дня можно увидеть четыре основные модели, которые, собственно, пытаются объяснить, почему какие-то люди употребляют наркотики и становятся зависимыми. Первая модель – это про мораль. Это то, с чего все началось в конце 19 и в начале 20 века. Она утверждает, что зависимыми становятся безнравственные люди со слабой моралью, у которых нет силы воли. И эта концепция сохраняется до сих пор. Многие люди до сих пор считают, что любой «наркоман», если бы захотел, то пошел лечиться и перестал употреблять. А не делает он этого потому, что он слабый и безнравственный.
Следующий блок идей – это что зависимость вызывается конкретными веществами. То есть если мы любому человеку начнем давать какой-то наркотик, то он станет зависимым. Соответственно, если наркотиков не будет, то не будет и «наркомании». Если, допустим, в России не будет героина, то в России не будет и «наркоманов». Логика такая.
При том, что мы понимаем, что это устаревшая, не основанная на эмпирических данных идея, но она до сих пор доминирует в среде людей, которые принимают решения в сфере наркополитики. Как международной, так и национальной. И именно поэтому тратятся огромные деньги на снижение поставок наркотиков, операции в Афганистане, в Колумбии и так далее.
Следующий модный, я бы сказала – все еще модный тренд в понимании зависимости, говорит о том, что зависимость формирует не само вещество, а организм человека. Посыл такой – если не все люди, которые когда-либо употребляли наркотики, стали зависимыми, может быть, есть какие-то особенности в организме человека. И возможно, это головной мозг, который одних людей делает зависимыми, а других людей – нет.
И последний подход – социальные факторы. Это сравнительно недавно появившееся понимание, что организм у людей, возможно, один и тот же, наркотиков вокруг них продают одинаковое количество, у них схожие моральные установки, но от определенных социальных факторов – от уровня дохода, наличия работы, образования и т.д. – зависит, разовьется у человека наркозависимость или нет.
С.Л.: Какие модели используются в современной наркополитике сегодня в мире?
Д.О.: То, что люди, употребляющие наркотики, аморальны, и если убрать наркотики, то не будет никакой «наркомании» – вот эти две концепции все еще являются определяющими в наркополитике, и международной, и национальной. Плюс зависимость как физическая болезнь – это не доминирующая история, однако она занимает особое место в подходах к лечению наркозависимости.
Но надо понимать, что научная мысль, которая, собственно, и формирует эти концепции, движется дальше в понимании природы зависимости. Их воплощение в практической наркополитике пока отстает, хотя какие-то элементы той же социальной теории понемногу уже начинают реализовываться в некоторых странах мира.
Если мы проанализируем основные дебаты по наркотикам и наркополитике, то они все время движутся от одной экстремальной точки до другой. То ли «наркоманы» – преступники, то ли «наркоманы» – больные. И выйти за рамки этой дискуссии пока удается очень редко. Это маятник, который все время качается: от криминализации – что надо всех сажать, и таким образом победить «наркоманию», до демонизации – что все «наркоманы» больные, поэтому их всех нужно лечить.
С.Л.: Этот маятник по-разному качается в разных странах. Но почему чаще всего идет перекос в сторону криминализации, особенно в нашем регионе?
Д.О.: Ну, во-первых, понятно, что не все люди, употребляющие наркотики, больные. Диагноз зависимость есть совершенно не у всех. Плюс, не всегда, но часто люди, употребляющие наркотики, которые попадают в поле зрения властей – из бедных слоев населения. И там потреблению наркотиков сопутствуют кражи и мелкий сбыт. Поэтому для общественного мнения они однозначно преступники, и их нужно жестко наказывать.
Соответственно, другая сторона, в которую раскачивается маятник – это такая демонизация потребителей наркотиков, что ничем не лучше. Его не лечит и не исправляет тюрьма, у таких, как он, очень высокий уровень рецидивизма – значит, все-таки он больной.
С.Л.:Какие последствия такого подхода?
Д.О.:Когда законодатели, журналисты или какие-то общественные деятели продолжают оставаться в этой крайне узкой рамке – то ли преступник, то ли больной, человек, употребляющий наркотики, автоматом становится источником некой общественной опасности. При этом не важно, является ли он действительно преступником или имеет ли зависимость. Это сигнал. По факту употребления наркотиков человека необходимо выявить, а затем он сразу оказывается под постоянным внешним контролем и с ограничением в правах.
Важно понять, преступник или больной – одно не лучше другого. Потому что это одна и та же рамка, только с двумя полюсами. И между этими полюсами принимаются все решения, связанные с наркотиками. Проблема в том, что если мы возьмем и Португалию и Россию, то и там и там система работает в одном направлении – на выявление, на внешний контроль и на какое-то ограничение в правах.
С.Л.: Давай перейдем к определениям, что же такое декриминализация и легализация?
Д.О.: Декриминализация – это когда наркотики или поведение, с ними связанное, исключены из сферы уголовного права. То есть запрет остается в силе, но санкции за употребление, за покупку или за хранение наркотиков больше не подпадают под действие уголовного законодательства. При этом можно наркотики конфисковать, выносить человеку предупреждения, налагать штрафы или перенаправлять на лечение.
Декриминализация бывает фактическая и юридическая. В большинстве стран, которые мы знаем как страны лучшей практики, законы все еще предусматривают санкции за употребление наркотиков. Просто эта мера де-факто не используется. В Голландии, во Франции, допустим, употребление наркотиков запрещено и может преследоваться в уголовном порядке. Декриминализация де-юре гораздо реже встречается. Это когда человека по закону не могут лишить свободы за хранение наркотиков.
С.Л.: На каких этапах может работать декриминализация, то есть когда происходит освобождение человека от уголовных санкций?
Д.О.: Например, полиция может просто не вмешиваться. Причем когда декриминализация существует де-юре или де-факто, как вот, например, в Голландии. То есть власть закрывает глаза на то, что человек покупает, употребляет и хранит для себя какие-то наркотики.
Дальше – на этапе задержания. Полиция задерживает человека, видит, что он несет с собой полграмма чего-то там, и просто его отпускает. При этом сотрудники могут отобрать наркотики, сделать ему предупреждение или перенаправить человека в какую-то программу помощи.
Следующий вариант – это модель Португалии. При нахождении у человека наркотиков полицейские сами ничего не делают. Они привлекают специалистов, чтобы решить вопрос о санкциях – то ли внушение сделать, то ли человека отправить на заместительную терапию, то ли в программы социальной реинтеграции. Еще тут важно, что не суд решает, что с тобой делать, а эксперты, которые напрямую не связаны с судебно-правовой системой.
С.Л.: А странах нашего региона на каком этапе принимаются решения?
Д.О.: У нас санкции назначаются по решению суда. То есть сначала проходит вся досудебная процедура, а потом уже судья может сказать – нет, ну этот человек больной, он зависимый, пускай он полечится где-нибудь от наркотиков, и больше не будет преступление совершать. Хотя и это редкость.
С.Л.: Это вот такие ступени декриминализации – от действий полиции на улице до суда, которые проходит человек. Почему тогда по суду – это не очень хорошо? Суд же тоже, как ты показала в примере, может работать частью системы декриминализации.
Д.О.: Потому что человек все равно долго болтается в системе уголовного правосудия. Это большие издержки и для него, и для самой системы.
С.Л.: Понятно. И вот этот момент, про который ты упомянула – политика закрывания глаз. Есть ли какие-то документы, которые каким-то образом разрешают или обязывают полицейских закрывать глаза? Или это вообще их личный выбор?
Д.О.:Есть то, что прописано в законе, а есть внутриведомственные приказы. Вот эта «политика закрывания глаз» чаще всего регламентируется приказами. И они могут быть сформулированы по-разному. Где-то может очень четко все прописано, а где-то может присутствовать такая формулировка, что все остается на усмотрение полицейского, проводить задержание или нет.
Но это не вопрос одного приказа! Это вопрос понимания правоохранительной и уголовно-исправительной системы своей эффективности. Это то, что произошло в Голландии и во Франции. И это то, что пока еще не произошло в странах нашего региона.
С.Л.:Легализация. В чем она выражается?
Д.О.: Легализация – это отмена законодательного запрета, всех уголовных и административных санкций. Но это не обязательно прямо свободный рынок. Обязательно присутствуют определенные ограничения продажи и употребления, которые могут повлечь уголовные или административные санкции. Например, продажа лицам до 18 лет или употребление в общественном месте. То есть легализация – это просто форма регулирования. И чтобы это понять, мы смотрим, как регулируется алкоголь и табак. Примерно то же самое относится и к наркотикам.
С.Л.: Кстати, часто люди путаются, где легализация, а где декриминализация. Многие ничего не знают про местные жесткие законы о наркотиках и политику закрывания глаз в Голландии, и думают, что там давно уже полная легализация наркотиков.
Д.О.:На самом деле, нам просто нужно понимать, что легализация и декриминализация – это не размер обуви. Мы не можем взять страну и сказать – тут у вас декриминализация, а тут уже легализация. Это вектор политики, в которой участвуют все – и здравоохранение, и полиция, и суды, и прокуратура, и законодатели, и финансовые структуры. В тех странах, где мы видим улучшение ситуации – это страны, которые начинают допускать, что людям по каким-то причинам нужно употреблять психоактивные вещества. Что это часть нашей человеческой природы. Если же говорить про наш регион в целом –это все еще вектор на ужесточение и криминализацию потребителей наркотиков.
